Код свободы
Не надо быть гением математики и биотехнологий для постижения того, что расшифровка всего лишь двух, трех или четырех конкретных генов должна обходиться если и не в тысячи, то уж точно в сотни раз дешевле. Однако в том мире, который выстроили для человека государства и корпорации, подобная наивная логика совершенно не работает. Так что в реальной жизни, если этот человек – женщина, и если ее интересует не столько весь собственный геном, сколько всего лишь два конкретных, очень важных для ее здоровья гена, мутация которых означает повышенные риски рака груди и яичников, то стоимость этой расшифровки определяют совсем другие деньги. Или, точнее говоря, не другие, а именно те же самые – от 3 до 4 тыс. долл., но уже за диагностику лишь двух этих генов, носящих названия BRCA1 и BRCA2. Потому что американская компания Myriad Genetics уже около 20 лет владеет патентами на эти гены и давно организовала вокруг «своей интеллектуальной собственности» монопольный диагностический бизнес. Таким образом, цена на вполне обычные, в общем-то, для современной медицины генетические анализы устанавливается не на основе их реальной стоимости, а исключительно на основе жадности корпорации, которую заботят лишь собственные сверхприбыли и доминирование. Благодаря такой стратегии, уровень ежегодных доходов Myriad к 2012 г. составил около 500 млн долл., а лично глава фирмы Питер Мелдрам (Peter Meldrum) за 2011 г. заработал 4,87 млн долл. Монополия Myriad Genetics является особо впечатляющим, но, конечно, далеко не единственным примером крайне нехорошей ситуации, сложившейся в той многомиллиардной индустрии, что успела сформироваться вокруг патентования генов. Мало того, что при подобных подходах к данному бизнесу наиболее страдающей стороной оказываются люди, попавшие в тяжелую ситуацию из-за проблем со здоровьем, так еще и личные гены человека, как убеждены околомедицинские корпорации, принадлежат не ему самому, а владельцам патентов, объявляющих эти гены своей «интеллектуальной собственностью»… «Брэкэ» и «Брока» В нормальном мире, где народу не навязывают какие-то странные искусственные схемы, которые служат исключительно для того, чтобы обирать публику и обеспечивать максимальные прибыли в чью-то конкретную кассу, сама по себе интересная история с генами BRCA могла бы выглядеть так. Название BRCA расшифровывается как BReast CAncer (рак груди) и читается как «брэкэ». Само же открытие такого рода генов, сделанное около 1990 г. американской исследовательницей Мэри-Клэр Кинг, можно без преувеличения считать научным подвигом. Ведь Кинг не просто удалось обнаружить в 17-й хромосоме человека отдельный ген (BRCA1), из-за мутаций ответственный за развитие рака груди или яичников у 5—10% женщин, имеющих такие заболевания. Через некоторое время, благодаря упорству и настойчивости доктора Кинг, данный факт стал признанным и общепринятым в научном сообществе, которое поначалу отвергало саму идею о наследовании сложных болезней вроде рака (вызываемых множеством самых разных факторов). В итоге же это открытие положило начало весьма развитой ныне области диагностики на генетическую предрасположенность к сложным медицинским заболеваниям. В наши дни, когда множество потенциально опасных генов типа BRCA обнаружено и в других хромосомах, Мэри-Клэр Кинг и ее коллеги разработали мультигенный диагностический тест под названием BROCA. По единственному образцу ДНК в пробирке он выявляет сразу все мутации генов, потенциально опасных для развития рака груди и яичников. Но поскольку все мы живем в реальном – а не в нормальном – мире, то в итоговых результатах недорогого теста BROCA ученые вплоть до последнего времени были вынуждены накладывать специальные маски, закрывающие гены BRCA1 и BRCA2. Ибо диагностику этих генов имели право делать только их «хозяева», бизнесмены из Myriad Genetics, причем за очень и очень дополнительные деньги… Сейчас эта феноменально ненормальная правовая ситуация, к счастью, скорректирована – но только в результате изнурительных судебных разбирательств во всех мыслимых инстанциях. Информация как фундамент Чтобы пояснить, почему борьба правозащитников за справедливость и «свободу наших генов» потребовала так много судов и усилий, потребуется вкратце напомнить общую историю с патентованием в этой области. Самые первые патенты на гены начали выдавать в конце 1970-х г. Тогда было решено, что выявленное назначение генетического участка — это потенциально ценный исследовательский инструмент, полезный в диагностике и фармацевтике. Иначе говоря, в патентном законодательстве США (а со временем и великого множества прочих стран, как это сейчас принято) человеческую ДНК стали трактовать как и любой другой химический продукт естественного происхождения. А поскольку закон, вообще-то, запрещает патенты на изобретения природы, для генов адвокаты тут же придумали нехитрую уловку. Выделенный и понятый участок ДНК разрешили патентовать точно так же, как новое лекарство, выделенное, к примеру, из растения. Главное условие, чтобы имелся особый метод для такого выделения, а «изобретатель» придумал своему открытию возможное применение. В случае человеческой ДНК «придумать» участку использование ничего не стоит, коль скоро каждый понятый фрагмент по определению за что-то в человеческом организме отвечает… Журнал Science одним из первых начал подавать с игналы тревоги о том, что наша ДНК – это далеко не обычный химический продукт природы, а патенты на гены создают для человечества серьезные проблемы. После того как этот вопрос был тщательно изучен, в 2005 г. здесь были опубликованы данные, согласно которым лишь в США предприимчивые бизнесмены от науки уже успели «застолбить» свыше 4000 наших генов, т.е. не менее 20% человеческого генотипа. Согласно патентному законодательству, оформление патента запрещает всем остальным использовать «открытие или изобретение» без согласия правовладельца в целях, накрытых — зачастую очень широкими — формулировками патента. Конкретно же в данной ситуации, как бы абсурдно это ни звучало, речь идет об использовании людьми своих собственных генов… Иначе говоря, владелец патента на гены получил все возможности заблокировать для конкурентов не только производство, но даже исследование и разработку лекарств от вполне конкретных заболеваний генетического происхождения. Более того, в конкретной ситуации с патентами на BRCA1 и BRCA2 для всех прочих ученых (включая и первооткрывателя Мэри-Клэр Кинг) оказались запрещены не только диагностика, но и вообще любое самостоятельное исследование упомянутых генов без лицензии от патентовладельца… Когда до общества и правозащитников дошли, наконец, масштабы абсурдной и великой несправедливости происходящего, на Myriad Genetics подали в суд – с требованием отменить столь неправильные патенты. К чести правосудия, в первой же инстанции федеральный судья одного из округов Нью-Йорка вник в доводы правозащитников и в марте 2010 г. постановил, что человеческие гены все же являются изобретением природы, а потому не могут быть запатентованы кем-то еще. Затем, правда, прошли апелляционные суды. И там ушлые адвокаты Myriad Genetics опять сумели доказать, что если сфокусироваться на молекулярной структуре ДНК, то их компания сумела изобрести как бы «ножницы» для выделения именно этих генов – как особых фрагментов, не встречающихся в естественном виде в природе. Иначе говоря, факт изобретения налицо, так что здесь суд признал патенты законными. И лишь в самой главной инстанции, Верховном суде США, справедливость все-таки возобладала. Высшая судейская коллегия пришла к выводу, что на проблему патентования ДНК надо смотреть не с упрощенных «молекулярно-химических» позиций, а по существу – с точки зрения кодирования информации. В итоге суд единодушно постановил, что если рассматривать искусственно изолированные гены ДНК как закодированную информацию, а не как химическую молекулу, то они не имеют никакого отличия от их естественно обитающих в природе прообразов. И следовательно, основания для оформления патента здесь отсутствуют… Чрезвычайно важное и для вполне конкретной ситуации с BRCA (открывшее для женщин возможности куда более доступной альтернативной диагностики), это решение Верховного суда США наверняка будет иметь и куда более широкие последствия. Уже около 30 лет многие и многие тысячи компаний, занятых в самых разных областях, от медицины и фармацевтики до сельского хозяйства и биоэнергетики, работали совсем на другой основе. Фактически по умолчанию здесь было принято предполагать, что натуральные генетические последовательности патентовать можно и должно. Но теперь, похоже, все эти десятки тысяч патентов становятся бесполезными. Ибо новый подход к ДНК с позиций кодирования информации, по сути, подводит под всю соответствующую индустрию фундамент идей об открытых – или свободных – исходных кодах. И создается явное ощущение того, что этим положено начало грандиозному процессу.
